Ваша честь, господа адвокаты, друзья, товарищи, близкие!

Прежде всего, я хочу поблагодарить тех, кто собрался сегодня в этом зале, тех, кто уже два с половиной года следит за нашим процессом, приходит в суды, оказывает поддержку мне и моей семье, жертвуя своим временем и находя в себе силы для дальнейшей борьбы вместе с нами. Я очень ценю вашу поддержку и никогда этого не забуду.

Спасибо вам всем! Я уже говорил, что вы – лучшие люди России и теперь, спустя почти год с моего прошлого последнего слова, я убедился в этом еще сильнее.

Передаю привет и всем, кто следит за процессом посредством СМИ и интернета, распространяет информацию в Сети. Поверьте, вы делаете очень большое и нужное дело.

Не каждому выпадает возможность дважды произнести последнее слово. Мне эта возможность предоставлена благодаря странной настырности моих преследователей, которые не могут отказаться от обвинения даже тогда, когда оно полностью развалилось.

Первый раз я выступал с последним словом в декабре 2013 года, сейчас уже сентябрь 2014, а воз и ныне там. Дело Константинова все еще идет, а сам Константинов по-прежнему находится в тюрьме, уже свыше двух с половиной лет.

Выступая в прошлый раз, я сказал, что обвинение в данном процессе потерпело полное фиаско, и было разгромлено по всем направлениям. В этот раз все еще хуже. Дело Константинова развивается по принципу бесконечного ухудшения качества обвинения, наглядно демонстрируя процесс деградации следственно-судебной системы России.

Давайте присмотримся к обвинительному заключению от 15 мая 2014 года. Начнем с чисто формальных критериев его оценки. В нарушение ст. 220 УПК РФ, ст.73 УПК РФ, Постановления Пленума Верховного суда РФ от 27. 01 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве», в обвинительном заключении не указан мотив преступления, способ совершения и точное место преступления, что лишает подсудимого и сторону защиты, предусмотренной законом возможности знать, в чем конкретно подсудимый обвиняется, понимать сущность преступления, возражать против обвинения, защищаться всеми средствами и способами, не запрещенными УПК РФ. Не исследованы и не описаны все иные обстоятельства, имеющие значения для правильной правовой оценки события преступления.

Напомню, что мотив преступления является неотъемлемым элементом состава преступления по делам об убийстве. Безмотивные убийства свойственны, разве что, сумасшедшим. В дальнейшем я покажу, что отсутствие мотива это не случайность, а закономерность в данном деле, и объясню почему.

Не указано точное место преступление. То ли оно совершено на улице, за дверями вестибюля метро, то ли внутри вестибюля, то ли в самих дверях. И эта неясность тоже не случайна.

В обвинительном заключении присутствуют расплывчатые и ничем не подтвержденные формулировки, например, утверждение, что внешний вид убитого Темникова и свидетеля Софронова свидетельствовал об их отношении к неформальному движению «панки». Не раскрыто и само понятие «общественное движение «панки». Изобретатель этих формулировок следователь Алтынников так и не смог ответить на вопросы защиты: кто такие «панки», чем они характеризуются, что уже многое говорит о характере предъявленного Константинову обвинения.

Непонятными остались и формулировки о «физическом и моральном превосходстве» Константинова над Темниковым, о «пренебрежительном отношении Константинова к человеческой жизни вообще». Я неоднократно просил разъяснить мне, что это означает, но фактически получил отказ.

В обвинительном заключении содержатся заведомо ложные сведения о якобы имевшем место отказе Даниила Константинова от прохождения исследования на полиграфе, хотя в действительности все было как раз наоборот – я просил о проведении полиграфа, а мне отказали, что и зафиксировано в материалах уголовного дела. Ложно интерпретированы и извращены и показания свидетеля Петрова, о чем он прямо заявил в ходе судебного допроса.
Таким образом, в действиях следователя, составлявшего обвинительное заключение, содержатся признаки состава преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ – служебный подлог, то есть, внесение в служебные документы заведомо ложных сведений. Ждем реакции от надзорных органов, хотя вряд ли она последует.

Кроме всего прочего, в обвинительном заключении содержатся выводы, основанные на предположениях, что прямо запрещено законом. Слова «мог», «могло» встречаются в этом документе несколько раз. Слюна «могла быть смыта», одежда Константинова «могла быть постирана», нож «мог быть уничтожен» и т.д. Так следствие реагировало на любые нестыковки и пробелы в деле – прикрывалось догадками и предположениями.
Как я уже говорил, указанные недостатки не являются случайными. Уголовное дело в отношении Даниила Константинова сфабриковано от начала до конца.

Любая фальсификация оставляет за собой хвост, шлейф, который тянется от нее по всему делу. Липовое доказательство не может не породить липовых формулировок. Липовый свидетель не может не оставить неясностей. Если человек чего-то не знает (времени, места, причины конфликта), то он и не сможет дать точных показаний. Это касается показаний Софронова, на которых строится все это дело.

Признаки фальсификации разбросаны по всем материалам дела. Бессменные понятые: два Дениса – Ехлаков и Добряков, которые участвовали в семнадцати следственных действиях, в период времени с 8 апреля по 3 ноября 2012 года, как раз тогда, когда проводилась вся работа (в кавычках) по проверке алиби. И это притом, что следователь Алтынников утверждал: понятых он находил случайно на улице. Случайно 17 раз! Еще двое понятых: Векин и Российский, которые участвовали в нескольких следственных действиях и безропотно подписывали протоколы, не читая их (при мне – 22 марта 2012 года). Векин и Российский – жители Подмосковья, конечно, случайным образом неоднократно появляются в следственном отделе Южное Чертаново. Следователь Звонков не может вспомнить, как они там оказались.

Исчезновение целого ряда вещественных доказательств по делу. Вначале исчезают личные вещи Темникова, в том числе его телефон и фотоаппарат, официально изъятые на месте преступления, но так и не осмотренные. Их содержимое осталось неизвестным.

Исчезли видеозаписи с некоторых камер видеонаблюдения из метро «Улица академика Янгеля», в том числе из перехода и вестибюля метро, о чем говорил свидетель Суетин – сотрудник полиции на метрополитене. Исчезновение видеозаписей со всех мест, имеющих отношение к алиби: магазин «М-видео», окрестности ресторана «Дайкон».

Исчезновение ленты из ресторана «Дайкон», на которую вначале ссылалось обвинение, пока она не стала неудобной для них. Исчезновение смывов крови из метро «Академика Янгеля» и вокруг него, по которым так и не были проведены биологические и судмедкриминалистические экспертизы.

Затертости, замазывания и ошибки в протоколах следственных действий, которые были объяснены как «технические ошибки». «Возможно – техническая ошибка», — так утверждают все проштрафившиеся следователи. Но таких «ошибок» в деле десятки.

Отсутствие даты преступления во всех протоколах следственных действий за 22 марта 2012 года – в день моего задержания. Кстати, эти протоколы подписывали все те же понятые – Векин и Российский.
Появление протокола допроса Софронова в день, когда он находился на допросе по другому делу – в 400 километрах от Москвы.

Появление рисунка и описания ножа, в точности повторяющих данные о характеристиках орудия преступления. И это – спустя более чем полгода после самого преступления. На суде Софронов заявит, что дорисовал нож по своей фантазии, дофантазировав гарду и рукоятку ножа. Так он объяснил противоречия между рисунком и устным описанием ножа, данным в суде.

Показания свидетеля Куприяновой, которая заявила в суде, что следователь Алтынников показывал ей чек на покупку пароварки, и утверждал, что он найден рядом с трупом. Этот чек, разумеется, тоже исчез, и, более того, вообще ни разу не появился в материалах дела. Сам Алтынников на допросе заявил, что свидетель Куприянова врет, хотя ранее сам ссылался на ее показания. Так кто же из них врет: независимый свидетель , или ведущий дело следователь, кровно заинтересованный в том, чтобы закрыть «висяк»?

Та же свидетель Куприянова утверждала, что ей запрещали давать показания без начальника службы безопасности «М-видео» — бывшего сотрудника МВД. В беседе с адвокатом Динзе, Куприянова утверждала, что помнит, как лысый мужчина вместе с девушкой покупал у нее пароварку. Но почему она не сказала этого следствию? Или сказала, но ее показания были искажены? Свидетель Куприянова крайне напугана: в суде она плачет и трясется, говорит, что «хочет обо всем этом забыть».

Показания свидетеля Сальникова в двух судебных процессах, где он говорит, что фото Константинова ему многократно показывали «люди в штатском», выводя на разговор о Константинове. Последний раз – за несколько дней до судебного заседания. Это он говорил на процессе под председательством судьи Тюркиной. Что это, как не попытка неизвестных лиц запечатлеть в памяти свидетеля облик Константинова, чтобы он опознал его в суде? И это уже после окончания предварительного расследования! Несмотря на это, Сальников заявил, что не видел
Константинова на месте преступления и вообще увидел его впервые только в зале суда.

Показания свидетеля Софронова о том, что он сам боялся привлечения к ответственности по данному делу. При этом Софронов ссылался на свой печальный опыт: «Вы не знаете, какая у нас милиция», — сетует Софронов, «Я уже попадал в такие ситуации», — продолжает он. На вопрос адвокатов о том, что это были за ситуации, он ответить не успел. Вопрос снят судом.

Показания Софронова о том, что ему никто не угрожал, а заявление об угрозах он написал «на всякий случай». Его же показания о том, что он не читал протоколы следственных действий, поскольку плохо читает, подписывал не читая. Свидетель Сальников тоже не читал своих протоколов, он тоже плохо видит.

Показания Софронова о том, что следователь Яковлев неправильно записал его показания, указывающие не на Константинова, а на другое лицо, как на убийцу Темникова. При этом, данный протокол подписан самим Софроновым, никаких замечаний на содержание протокола не поступило. После составления этого протокола следователь Яковлев в срочном порядке удаляется из органов. Но вопрос о возможности продолжения своей работы в органах, он отвечает в суде: «Упаси боже»! Интересный штрих.

Вообще показания Софронова – это отдельная история. Разброс его показаний поражает даже бывалых юристов: от первых, где он утверждает, что вовсе не видел и не знал, что случилось с Темниковым, до тех, где он опознает Константинова и пытается описать сцену убийства, впрочем, пытается неудачно. В промежутке между этими двумя крайними вариантами показаний, он указывает на другое лицо, как на убийцу Темникова.

Характерно, что первые показания, где Софронов не видел и не знает, что произошло с Темниковым, он дает тогда, когда в уголовном деле еще нет Константинова. А начинает их менять, когда с подачи Центра «Э», Константинов появляется в деле. Менять, сначала в сторону того, что он присутствовал при нанесении удара Темникову, вплоть до утверждения, что Константинов, якобы, на Темникова замахивался.

Во время обоих своих судебных допросов в 2013 и в 2014 году, Софронов откровенно плывет, путается, постоянно меняет показания. Меняется место драмы и замаха ножом: то на улице за стеклянными дверями, то внутри вестибюля метро, то непосредственно в дверях. Меняется и траектория замаха: то сверху вниз, то сбоку. И то и другое, кстати, опровергается медико-криминалистической экспертизой, утверждающей, что удар был нанесен снизу вверх. Узнав, что его показания противоречат экспертизе, он злобно выругался: «Блин»! Вот незадача – не угадал.

Все это со всей очевидностью свидетельствует: Софронов вовсе не видел того, о чем говорит, или заведомо не желает говорить правду.

Интересен сам портрет основного свидетеля обвинения. Внешность его меняется. То он предстает нам как панк со свежевыбритыми висками, то появляется в тюремной робе на голое тело с совершенно нормальной прической. Говорит на криминальном жаргоне – фене: «Легавый отшумится, я и подъеду». Утверждает, что он — панк, что в его понимании означает: «Да наплевать на все». Заявляет, что воровал он, как панк, а вот показания дает – как истинный гражданин.

У него богатая биография: 9 классов образования, в 13 лет совершил первую кражу в колхозе, за что был поставлен на учет. Этот факт он будет позже отрицать, не зная того, что он зафиксирован в материалах дела. Постоянно меняет место работы, нигде не приживается, меняет и место жительства. То он живет у тетки, то в подъезде какого-то дома, куда ему звонит на несуществующий по его словам телефон — следователь или «легавый», как он его называет. То обитает у себя в деревне, где в период проведения следственных действий со мной ухитряется совершить 10 краж со взломом, находясь под государственной защитой. Вовлекает в преступную деятельность своих друзей и свою девушку, но будучи пойманным, охотно дает на них показания.
Он не приходит на похороны своего друга Темникова, не навещает его родителей. Позже на суде он объяснит это тем, что был занят, и у него болела рука. Опять вранье. В эти дни его не было в Москве, из больницы он сбежал, а больная рука не мешала ему совершать кражи со взломом. В показаниях на следствии Софронов упорно скрывает факт своего привлечения к уголовной ответственности, то есть врет, что зафиксировано в протоколах следственных действий.

За многочисленные преступления Софронова приговаривают к беспрецедентно мягкому наказанию – условному сроку. Но эта мера держится, только пока он не даст показания на Константинова в суде. А потом, как только он становится не нужным, его отправляют в тюрьму. Его обманули, как и поступают обычно с отработанными лжесвидетелями. Но вот незадача – дело отправляют на доследование. И вот его снова везут, на этот раз в наручниках, в Москву, видимо подсластив пилюлю обещанием условно-досрочного освобождения.

Но хватит о Софронове, в деле еще достаточно свидетельств сфабрикованности обвинения. Отказ в проведении полиграфа Константинову, отказ в проведении полиграфа свидетелям алиби, материалы независимого психофизиологического исследования свидетелей, полностью подтверждающее правдивость их показаний.
Неоднократный отказ в проверке показаний Константинова на месте. Отказ в проверке показаний на месте свидетелей алиби: Марины Ионовой и супругов Ольденбург-Свинцовых. Следствие сознательно ограничивало право на защиту обвиняемого всеми доступными методами.

Отказ в получении детализации интернет-соединений телефона Даниила Константинова с привязкой к базовым станциям сотовой связи. Следствие страшно боялось этого биллинга, который бы полностью подтвердил показания подсудимого и свидетелей алиби. Нам отказывали в этом биллинге больше двух лет, вплоть до того момента, пока данные об интернет-соединениях не исчезли. Очень жаль. А ведь объективное расследование, направленное на установление истины по делу, могло бы без всяких опасений запросить этот биллинг.

Отказ в проведении очных ставок между мной, свидетелями алиби и работниками ресторана по причине того, что «между показаниями и работниками ресторана нет противоречий» (дословно). Теперь обвинение утверждает, что противоречие есть.

Отказ в проведении очной ставки между Константиновым и Софроновым после того, как Константинов дал подробные показания, и появились взаимоисключающие противоречия, между показаниями первого и второго. Внятных объяснений по поводу отказа не поступило.

Отказ в медицинском освидетельствовании свидетеля Софронова 22 марта 2012 года, несмотря на заявление стороны защиты, сделанное в протоколе следственных действий. И это при том, что имели место явные признаки наркотического опьянения у Софронова: расширенные зрачки, сбивчивая, замедленная речь и пр.

Отказ в проведении наркологической и психолого-психиатрической экспертиз Софронова.
Отказ в предоставлении информации о причинах и формах участия ГУПЭ МВД РФ и Управления «М» ФСБ РФ в данном деле.

А вспомните стойкую амнезию следователей Рейдермана, Кондратенко, Яковлева, Звонкова и Алтынникова, т.е. всех следователей, которые вели следствие и не могли толком вспомнить обстоятельств дела. Они не могли во время судебного допроса точно ответить ни на один вопрос. Самое главное – они не смогли объяснить, откуда в деле появился подозреваемый Константинов. Почему из миллионов москвичей для опознания Софронову был представлен именно Константинов? Впрочем, один из следователей ответил: «По наитию» — его посетило озарение.
Амнезией заразились и оперативники: Агищев, Княжев, Волынский. Они также не смогли объяснить, откуда взялся Константинов и рассказать об источниках своей осведомленности. На юге Москвы происходит убийство, но из всех жителей Москвы для опознания Софронову представляют именно Даниила Константинова, хотя на его причастность к преступлению ничто не указывает. Этого парадокса никто из них не смог объяснить.
Я могу продолжать этот список признаков фальсификации дела очень долго, в течение многих часов, но у нас сейчас нет на это времени. Все это частности. Ну а что же в целом? Давайте посмотрим, какую картину преступления рисует нам обвинение.

Меня обвиняют в том, что 3 декабря 2011 года, в день рождения моей мамы – Константиновой Галины Алексеевны, я с неустановленной целью, по неустановленной причине, с неустановленными лицами, неустановленным способом отправился на противоположный от своего места жительства и работы конец города, где из неустановленной неприязни к внешнему виду панков, ввязался в ссору и убил неизвестного мне человека неустановленным ножом. А потом неустановленным способом оперативники вышли на Константинова.

В этом уравнении слишком много неизвестных. Но это никого не смущает. Не смущает и заведомая абсурдность представленной картины, в которой 27 летнему на тот момент юристу и общественному деятелю приписывается поведение девиантного неадекватного подростка: странные вылазки на противоположную сторону Москвы с ножом в кармане и в компании неизвестных отморозков. И все это вместо того, чтобы праздновать семейный праздник в кругу близких.

И это несмотря на то, что в деле имеется множество материалов, характеризующих меня как раз с противоположной, положительной стороны. Вменяемое преступление и шире – поведение — противоречит психологическому профилю личности Константинова, установленному несколькими психолого-психиатрическими экспертизами, положительным характеристикам с места учебы и места жительства, показаниям свидетелей по характеристике личности.

При ближайшем рассмотрении, картина, нарисованная следствием, рассыпается буквально на глазах. Плевок, с которого, согласно версии обвинения, началась ссора на Академика Янгеля. Он оказался чистой выдумкой. Слюна так и не найдена ни на куртке убитого, ни на его теле, ни внутри вестибюля метро, ни снаружи. Видимо это была фантазия Софронова, придуманная для того, чтобы хоть как-то объяснить начало ссоры, причина которой была в чем-то другом, о чем Софронову говорить не хотелось. Возможно, Софронов с Темниковым сами на кого-то напали и получили столь жесткий отпор. Но не исключено, что они подрались между собой, закончив ссору обоюдной поножовщиной. Нам это неизвестно. Отсутствие слюны для следствия было так трагично, что пришлось проводить дополнительный допрос эксперта и ставить перед ним заведомо идиотский вопрос: «А могла ли слюна исчезнуть сама собой»? Эксперт, разумеется, ответил, что не могла. Так что плевка не было. А ведь про плевок на куртку Софронов говорил во всех своих показаниях. Плевок на куртку кочует из одного протокола допроса в другой, это единственное, что в них неизменно. И это единственно неизменное в нашем уравнении не найдено.

В вестибюле метро «Улица Академика Янгеля» и в его окрестностях вообще не найдено ничего, что бы указывало на Константинова. Ни на трупе Темникова, ни на его одежде нет никаких следов, указывающих на меня. Ни отпечатков пальцев, ни крови, ни волос, ни частиц кожи, ни микрочастиц одежды – ничего. На моей одежде, на одежде, изъятой при обыске, также нет никаких следов Темникова либо Софронова.

Нож не установлен и не найден. Зато проведена экспертиза по рисунку ножа. Вывод однозначный: установить тождество между рисунком ножа и орудием преступления невозможно.

В свое блестящей речи, адвокат Динзе перечислил сорок материалов (доказательств), опровергающих обвинение. Не буду их все повторять. Вот только некоторые из них.

Протоколы осмотра места происшествия от 03. 12. 2011 г., из которых не следует, что на месте происшествия присутствовал Константинов, нет никаких следов или предметов, указывающих на меня.

Показания свидетелей Петрова и Сальникова, из которых следует, что Константинова на месте преступления они не видели, впервые увидели меня в суде.

Заключение судебно-медицинской экспертизы № 3045, из которого следует, что на теле потерпевшего не обнаружено объектов материального и биологического происхождения, имеющих отношение ко мне.

Заключение медико-криминалистической судебной экспертизы, № 645/12, согласно которой невозможно ответить на вопросы, поставленные перед экспертом следователями, вследствие отсутствия предметов, пригодных для данного рода исследований.

Показания самого подсудимого, то есть мои, а также показания свидетелей алиби: Ионовой М.В., Константиновой Г.А., Константинова И.В., Олденбург-Свинцовой М.В., Ольденбург-Свинцова С.В.

Психофизиологическое исследование на полиграфе, подтверждающее правдивость показаний свидетелей алиби.
Заключение судебной компьютерно-технической экспертизы, из которого следует, что фотографии могли быть сделаны представленным стороной защиты фотоаппаратом, признаков монтажа нет, дата фотографий не опровергнута, поскольку ее невозможно точно установить.

Заключение специалиста в области психологии, которым была дана оценка показаний свидетеля Софронова, данных им на предварительном следствии и в ходе судебного заседания. Из которого следует, что Софронов, в силу спутанности, несвязности и противоречивости ответов на вопросы, может давать неправдивые показания. Специалист подробно описал признаки, по которым он сделал такие выводы.

Показания свидетеля Круговых Таисии, которая свидетельствовала о том, что видела Даниила Константинова и производила его видеосъемку 05. 12. 2011 г. на митинге «За честные выборы» и не видела у него никаких телесных повреждений на лице, голове и шее. Данный факт свидетельствует о том, что 03. 12. 2011 г. Константинов в драке не участвовал.

Заключение специалиста в области судебной медицины Петрова, изучившего видеозаписи с митинга 05.12. 2011 г. и не обнаружившего у меня никаких телесных повреждений, что также подтверждает тот факт, что 03.12.2011 г. я в драке не участвовал.

Показания свидетелей Мангушева и Коротича, которые 05.12. 2011 г. видели меня в камере ОМВД по району «Тверской» после задержания на митинге. По их словам, у меня не было никаких телесных повреждений, поведение было нормальное и адекватное, меня ничего не беспокоило. Там же они узнали и об угрозах в мой адрес со стороны сотрудника Центра «Э».

Заключение молекулярно-генетической судебной экспертизы № 173, которая доказывает, что я не взаимодействовал с убитым Темниковым, то есть не плевал в него и не был на месте происшествия.

Заключение медико-криминалистической судебной экспертизы № 215/12, из которой следует, что изъятые в доме у Константинова ножи не были использованы в качестве орудия убийства.

Заключение биологической экспертизы № 448/385, согласно которому на куртке Темникова слюна не найдена. Данное доказательство подтверждает факт отсутствия Константинова на месте преступления и отсутствие взаимодействия с убитым.

Видеозапись из метро «Улица Академика Янгеля» и обозренные в судебном заседании скриншоты с камер наружного наблюдения, из которых следует, что на месте преступления 03.12.2011 г. Константинов не появлялся. Зато на видеозаписях имеется молодой человек в бело-черной пятнистой куртке, похожей на описанную Софроновым.
Справка обхода ларьков и торговых мест на южном выходе из метро «Улица Академика Янгеля», согласно которой одна из продавщиц по фотороботу опознала мужчину, который украл у нее часы. У мужчины имелась характерная татуировка и шрам, которых у Константинова нет. Версия следствием не проверялась.

Осмотры соединений мобильных телефонов, запеленгованных на месте происшествия 03.12.2011 г., из которых следует, что соединений телефонного номера Константинова 03.12.2011 г. там не обнаружено.

А ведь есть еще биллинги свидетелей алиби, подтверждающие их показания, мои биллинги, тетрадь заказа столиков из ресторана, тетрадь учета расходов ресторана «Дайкон», показания свидетеля Мосолова.

Все эти доказательства в их совокупности полностью подтверждают невиновность Константинова Д,И. и указывают на явную фальсификацию дела.

Но дело Даниила Константинова — это не просто фальсификация, это политическое преследование, точечная прицельная репрессия, направленная против одного человека. Вместе с тем, это дело следует оценивать в совокупности с другими репрессиями против оппозиции, с другими политическими процессами: делом Удальцова-Развозжаева, делом Навального, Болотными процессами, а также преследованиями лидеров и активистов русского национального движения и нацболов, которые под разными предлогами осуществлялись в течение нескольких лет. Вспомните дело Таисии Осиповой, многочисленные посадки лимоновцев, дело Константина Крылова и т.д. и т.п.
Однако «дело Константинова» имело одно важное отличие от всех вышеперечисленных дел. Если в остальных случаях основой для преследования является уголовно-правовая интерпретация тех или иных событий и действий (коммерческих сделок, массовых акций, выступлений), то в деле Константинова обвиняемый грубо вмонтирован в событие преступления, к которому он не имеет вообще никакого отношения: не был на месте преступления, не знаком с потерпевшими и нападавшими, ничего о преступлении не знает. Уголовное дело сфабриковано «под ключ» и полностью под Константинова. Метод борьбы с Константиновым грубее, жестче, бесцеремоннее, чем остальные репрессивные меры против оппозиции. Аналоги мне неизвестны.

О политическом характере «дела Константинова» свидетельствуют многие факты и материалы, имеющиеся в деле. Участие ГУПЭ МВД РФ (Центр «Э») и управления «М» ФСБ РФ в следственной группе по делу, о (казалось бы), обычном бытовом убийстве.

Против меня были мобилизованы целые федеральные ведомства, даже не территориальные структуры, а целые федеральные ведомства.

Никто из допрошенных следователей так и не смог внятно объяснить, почему сотрудники этих ведомств были включены в состав следственной группы и что они там делали.

Содержащиеся в деле документы, исходящие из Центра «Э», подписаны сотрудниками в ранге генералов и полковников ГУПЭ МВД РФ: генерал-майор Смирнов и полковник Диденко. Генерал-майор Смирнов, не много ни мало, — заместитель начальника целого Главного управления по противодействию экстремизму. Вот такой уровень заказа и сопровождения. Пусть кто-то посмеет сказать, что это обычная практика по делам об убийстве.
Какой же образ Константинова рисуют нам документы Центра «Э»?

Давайте обратимся к документам дела. В них имеются постановления о рассекречивании сведений, составляющих государственную тайну. Да-да, вы не ослышались, Даниил Константинов уже стал государственной тайной. В этих документах рисуется страшный образ Константинова и его окружения: «возглавлял экстремистские сообщества», «нарушал оперативную обстановку в городе», «проводил массовые акции протеста, в том числе и несанкционированные». А дальше еще круче: «осуществлял финансирование экстремистской деятельности в России при помощи незаконных финансовых схем и аффилированных коммерческих структур». Поистине демонический образ!
А в результате – ничего! Все это оказалось липой. За два с половиной года, прошедших с момента появления этих документов, не выявлено никаких фактов, подтверждающих данную информацию. Мнимый руководитель мнимого экстремистского подполья, теневой финансист, спонсирующий экстремизм в России. Поднимите руку, кого я здесь проспонсировал? Не найдены никакие аффилированные коммерческие структуры и незаконные финансовые схемы.
В этих документах упоминаются и другие люди и организации: мой отец – Илья Константинов, Дмитрий Феоктистов, «Движение против нелегальной иммиграции», «Русское общественное движение», партия «Новая сила».
Видимо, готовился большой политический процесс, наподобие «Болотного дела», только справа: с обвинениями в экстремизме, спровоцированными массовыми беспорядками, мнимым финансированием оппозиции в России. Именно поэтому производство обыска в офисе моего отца было поручено Центру «Э». Постановление о проведении обыска сохранилось в деле. Именно поэтому «эшники» разгромили офис, изъяв в нем все, что только можно: договоры, печати, бухгалтерскую отчетность, несколько компьютеров. Хотели что-то найти. Но вот беда, не получилось. На этом и споткнулась политическая полиция, готовя большой политический процесс.

Тогда было принято решение просто закрепить за Константиновым убийство, чтобы хотя бы частично выполнить поставленную задачу по разгрому правого крыла оппозиции.

Причина беспокойства спецслужб тоже ясна – объединительные процессы в оппозиции, совместные акции и создание общих коллективных органов оппозиции: сначала Гражданского совета, а затем и Координационного Совета оппозиции. Подготовка крупных акций в начале 2012 года. Именно тогда было принято окончательное решение о разгроме оппозиции.

Справа целью стал Константинов (другие лидеры национального движения были обезврежены разнообразными делами по 282 статье УК), слева – Удальцов и Развозжаев. Все эти задачи были выполнены, цели отработаны и находятся в тюрьме.

Есть и другие материалы дела, свидетельствующие о политическом заказе. Например, интервью, размещенное на сайте «Русская платформа» 24 сентября 2011 года, включенное в рассекреченные материала ГУПЭ МВД РФ (Т.10, л.д. 105), о планах «Лиги обороны Москвы». Или допросы Дмитрия Феоктистова от 12.03. 2012 г. и 15.06. 2012 г. о совместных со мной политических акциях, о Марше против этнопреступности, о партии «Новая сила», о движении «Русский гражданский союз», о Данииле Константинове, как участнике уличных акций. Феоктистова все время пытались вывести на разговор о боевиках, но он пояснил, что если мной и организовывалась охрана мероприятий, то только для поддержания порядка.

Интересно, что Феоктистову предъявляют фоторобот молодого человека в капюшоне («пятнистый»), сказав, что он и есть основной подозреваемый в убийстве. Как странно это перекликается с показаниями Софронова в феврале 2012 года, где он указывает на иное лицо (не Константинова), как на лицо, совершившее преступление в отношение Темникова. Что это? Опять совпадение?

В материалах прослушивания телефонных переговоров Феоктистова и Федорова несколько раз звучит фраза о том, что, якобы, кто-то из группы охраны Константинова (не Константинов) совершил преступление. Но группа охраны загадочным образом исчезает из дела. Информация не подтвердилась, заявит следствие.

Показательно, какие вопросы интересуют следствие в связи с рассекреченными записями прослушки телефонных переговоров: «Что именно Вы имели в виду, говоря о национализме»? Кто такие Костя, Милитарев, Мангушев?
И в самих ПТП политики более, чем достаточно, а вот об убийстве Темникова – ничего.

26 апреля следователь допросил в качестве свидетеля Виктора Федорова, 15 июня его допросили повторно. Кто интересует следствие? Константинов, Феоктистов, Владимир Тор.

А имеющиеся в материалах дела данные ГУПЭ МВД РФ? Сведения о лицах, входящих в круг общения Константинова, составляют 24 страницы убористого текста. И вновь лидеры и активисты оппозиции: Бабурин, Белов, Тор и т.д.
Интересно, как меняется позиция следствия с изменением политической обстановки в стране в 2011-12 гг.
Вначале Константинова вообще не было в деле, потом – с усилением протестов в декабре-январе – Константинов появляется в качестве лица, присутствовавшего при нанесении удара Темникову. А в конце марта 2012 года, в преддверии массовых акций, приуроченных к инаугурации президента, Константинов превращается в главного подозреваемого. Вначале по ст.105 ч.1, а на следующий день после выборов в Координационный Совет оппозиции, куда был избран Константинов (23 октября 2012 года), было подписано обвинение по ч.2 ст 105 УК РФ, т.е. принято решение ужесточить обвинение против меня.

Таким образом, многочисленные материалы дела свидетельствуют: дело Даниила Константинова носит явно заказной политический характер.

В заключение, хочу сказать еще несколько слов.

Дело Константинова это не только фальсификация и политическое преследование.

Прежде всего, это большая подлость по отношению к молодому невиновному человеку, которому пытаются сломать жизнь. Подлость по отношению к его семье, которая годами страдает и выдерживает невыносимый стресс, которую смешивают с грязью, подвергая сомнения правдивость их показаний, ничем, однако, так и не опровергнутых.
Инициаторы этого дела думают, что наша семья успокоится, смирится с тем, что их сына и мужа отправят в лагерь на долгие годы по липовому обвинению. Но этому не бывать. Знайте: мы не смиримся, я и мои близкие, мы будем бороться за правду в этом деле. Если понадобится – до скончания наших дней. Имейте это в виду.
И, наконец, может быть самое отвратительное: это подлость по отношению к семье убитого Темникова, из смерти которого сделали разменную монету в грязной политической игре против Даниила Константинова.

Опубликовал автор News