Уже две недели в топах новостей и обсуждений держится история «чеченской свадьбы». Семнадцатилетнюю девушку Луизу (или Хеду) Гойлабиеву из селения Байтарки Ножай-Юртовского района выдают замуж за начальника местного РОВД Нажуда Гучигова.

Пикантность ситуации в том, что жених очень немолод – ему 57 лет – и, как говорят, уже женат. Пугают и сведения о том, что он, как «хозяин района», принуждает девушку к браку, угрожая в противном случае организовать проблемы всей ее семье.

30 апреля эту историю, со ссылкой на анонимных «односельчан Хеды, обратившихся за помощью», впервые опубликовала «Новая газета». Корреспондент Елена Милашина связалась с Гучиговым и получила от него заверения под запись, что он уже счастливо женат и снова жениться не планирует.

Казалось бы, конец истории. Но вдруг в дело вмешался президент Чечни: Рамзан Кадыров заявил, что свадьба – не выдумка, что девушка идет замуж по доброй воле и выйдет обязательно, как бы ни злопыхали по этому поводу «проплаченные» какими-то «господами либералами» журналисты.

В историю вклиниваются все новые публичные фигуры (Астахов, Милонов), свадьба снова и снова откладывается – а люди наблюдают за этим завороженно, словно смотрят телесериал.

Как водится, интернет кипит от ценных мнений. Чаще всего обсуждают, можно ли зрелому, даже, прямо скажем, пожилому мужчине заниматься любовью с красавицей, годящейся ему во внучки. Видные эксперты, ссылаясь на разные казусы, от личной жизни покойного Немцова до собственного опыта, приходят к выводу: можно! Даже нужно! Если, конечно, потенция позволяет. А кому не позволяет, пусть завидуют молча.

Вторая тема, обсуждаемая в этой связи, – многоженство: и здесь сетевые эксперты снова приходят к выводу, что дело-то житейское, взять хотя бы… ну хоть опять Немцова! Думал ли Борис Ефимович, что этой стороной своей жизни более всего запомнится соотечественникам?.. Так или иначе, две-три семьи одновременно в жизни мужчины не редкость; а коли так, почему бы эту практику не легализовать?

Разумеется, о клубничке поболтать всегда приятно; однако история чеченской свадьбы – совсем не об этом.

Для начала в этом деле определенно есть какие-то скрытые течения и подводные камни, для нас непонятные.

Притеснение женщин на Северном Кавказе, увы, дело обычное, случаются там истории и куда страшнее «неравных браков»; но именно свадьба Гучигова и Гойлабиевой получила мощную раскрутку с участием медиаперсон первого ряда.

Сама драматургия сюжета – требование «срочно спасти девушку», вбросы противоречивой информации, дата свадьбы, которая снова и снова откладывается – простроена так, чтобы максимально поддержать интерес публики. Как же все-таки зовут девушку на самом деле – Хеда или Луиза (и зачем эта путаница с именем – не для того ли, чтобы затруднить проверку информации)?

Откуда у скромной деревенской девушки набор высококачественных портретных фотоснимков? Где комментарии самого престарелого жениха? Почему Кадыров, имиджу которого эта история вроде бы вредит, публично встал на сторону Гучигова и активно участвует в режиссуре «следующих серий»? Не впервые, кстати, за последние месяцы Рамзан Ахматович «вписывается» за явно сомнительных персонажей, вызывая на себя медийный огонь…

Словом, перед нами явно разыгрывается какой-то спектакль, смысл которого до конца не ясен.

Однако можно поговорить хотя бы о том, что на поверхности. В социологии известна «теорема Томаса», согласно которой не так важно, имело ли место то или иное событие на самом деле: если множество людей верит вымыслу – этот вымысел начинает влиять на реальность так же, как если бы был правдой.

Итак, о чем говорит нам и как влияет на нашу реальность история Хеды-Луизы?

Для начала сетевые моралисты и имморалисты говорят совсем не о том – и, вполне возможно, сознательно забалтывают тему. Нет никакой проблемы в том, что девушка, достигшая возраста согласия, по доброй воле занимается любовью с мужчиной намного старше себя, с женатым мужчиной, с «папиком» ради денег… да с кем угодно и как угодно. Быть может, это морально предосудительно – но, прежде всего, это ее личное дело.

Однако с одним важным условием: по доброй воле.

Верно ли, что Хеда-Луиза идет замуж за старика по доброй воле? Точно мы этого сказать не можем: но очень вероятно, что нет. Если он действительно угрожает ее родным, она, разумеется, не станет напрямую в этом признаваться.

Однако в ролике «Лайфньюс» – одном из двух, в котором мы видим Луизу и слышим ее позицию (второй – ролик чеченской телекомпании) – она описывает ситуацию так: «Да, я знаю, что у него есть жена и дети от первого брака. Но так сложилось, что теперь я выхожу за него замуж». Формулировка выразительная – и едва ли похожая на слова влюбленной, с нетерпением ждущей свадьбы.

Однако точно это выяснить мы не можем; и, хуже того, даже если выясним точно – ничего не сможем с этим сделать.

Чечня – закрытый мир. Если девушке и ее родным действительно грозит опасность, то лучшее, что можно для них сделать, – вывезти всю семью из Чечни, а по возможности, и из России. И предоставить им политическое убежище в каком-нибудь тихом отдаленном месте, вроде Норвегии.

Ни «Новая газета», ни другие доброхоты-защитники ничего подобного не предлагают. А без этого – весь шум и крики могут пойти девушке и ее родным во вред. Что если Гучигов все-таки женится – и начнет вымещать на молодой жене тот публичный позор, который терпит сейчас? Или не женится – и примется вымещать зло на всей семье? Мы об этом, скорее всего, даже не узнаем.

История Хеды-Луизы, со всеми ее пикантными подробностями, может быть неправдой или полуправдой. Но правда в том, что Чечня – «особый регион», перед которым мы в бессилии опускаем руки.

И вторая проблема, на которую указывает нам эта история. Высказываясь по этому поводу, Кадыров неизменно называет грядущее событие именно свадьбой – и красноречиво игнорирует вопрос о том, как же быть с нынешней женой Гучигова.

Наши «сетевые эксперты», рассуждающие по этому поводу о пользе и приятности многоженства, демонстрируют понимание темы на уровне гайдаевского Балбеса. Между игривым промискуитетом большого города и многоженством кавказской деревни сходства не больше, чем между Казановой и Чикатило.

«Многоженство» в Москве – добровольные отношения между самостоятельными людьми: любая сторона в любой момент может эти отношения прекратить. Многоженство на Кавказе – уродливый продукт вырождения традиционного общества, в котором обычаи феодальных времен мутируют и становятся прикрытием для «беспредельных» практик нового феодализма.

Главный элемент этих практик – бесправие и принуждение. Послушаем, что говорят об этом люди, которые непосредственно с этим сталкиваются:

«Мужчина, который женится на второй, третьей и четвертой, должен быть состоятельным и справедливым ко всем. Но и этого мало. Там много нюансов. А нынешние браки, которые заключают зажиточные чиновники, – это игры. Между ними разница в 40 лет. И мы еще не знаем, что думает об этом его нынешняя жена.

Скорее всего, ее мнения никто не спрашивал. У нас в таких случаях женщину, как правило, не спрашивают…

Вот если посмотреть на ситуацию, как она есть, каждая вторая чеченка была замужем и отправлена домой через год-два. Увидел, понравился, женился. «Нет» не принимается. Ума не приложу, что делать с девушками, чтобы они не становились жертвами нежелательных женихов. Особенно если девушка симпатичная.

Страшно выпускать на улицу. Если на нее упал чей-то взгляд где-то на улице, когда она идет с занятий или она где-то на мероприятии, у нее не спрашивают, хочет ли она замуж. Она понравилась, и только поэтому должна в дом к жениху. В одном случае из десяти девушка остается замужем. Она смиряется со своей участью.

В остальных случаях, как только наиграются, с ними разводятся и отправляют домой. Почему так? Это же люди уже семейные, состоявшиеся, у них взрослые дети. Им не нужна еще одна семья и тем более жена. Им нужна кукла, чтобы поиграться».

Средневековые обычаи, противоречащие и общероссийским нравам, и российскому законодательству, сохранялись на Кавказе и в Средней Азии и в советское время. И зачастую местные власти закрывали на это глаза. Но в те времена невозможно было даже вообразить, что какого-нибудь товарища Саахова, решившего забрать к себе в гарем красивую односельчанку, будет публично поддерживать первый секретарь республиканского ЦК!

Это опасный симптом. Не менее опасный, чем закончившийся в Грозном громкий процесс над очередным «убийцей чести», адвокаты которого оправдывали отца, жестоко убившего родную дочь, «национальными традициями» и цитатами из Кадырова о предназначении чеченской женщины.

Если «материковая Россия» принадлежит к христианской/постхристианской цивилизации и развивается вместе с ней, то Чечня, похоже, стремительно движется в противоположном направлении. В сторону принудительных браков и принудительных разводов, узаконенных изнасилований, «убийств чести» (о которых стоит поговорить в отдельной статье) и прочих псевдотрадиционных красот. Быть может, любопытных на расстоянии, но крайне неприятных, когда среди них – или рядом с ними – живешь.

А хуже всего то, что псевдотрадиционалистская идеология агрессивна. Терпимость и мультикультурализм не относятся к добродетелям фундаменталистского общества.

Принудив всех своих девушек ходить в платочках, помалкивать и по первому требованию становиться «законными» наложницами влиятельных людей, фундаменталист неизбежно обратит взор в сторону русских девушек и спросит: а они-то чего? Их, что ли, не касается? Законы Аллаха – они разве не одни для всех?

 

Наталья Холмогорова, глава РОД

 

Опубликовал автор Melissa